После шести лет безрезультатного лечения у обычных врачей в России, мама Димы решила попробовать вылечить сына по методике израильского доктора Льва Левит. После годового курса лечения у мальчика появились улучшения в психофизическом развитии: он стал понимать, пытаться говорить, стало проходить сильное косоглазие. Счастливая мама верит и надеется на еще больший результат.
— Мы обратились к доктору Левиту чуть больше года назад. Обратились с проблемой поведения ребенка и отставания в развитии.
— В каком состоянии был ребенок год назад?
— Мы принимали препараты психотропные… У нас была повышенная активность, возбудимость и психиатр назначал вот такие препараты.
— В каком плане было развитие у ребенка?
— Мы ничего не повторяли, писались, какались. Ничего не хотели ни писать, ни резать…
— Слюнотечение?
— Да. Расходящееся косоглазие, сильное очень. Физически плохо развит, в том плане, что очень слабенькие ручки…
— Вы прошли курс лечения, что поменялось?
— У нас были шершавые ладошки, которые сейчас гладкие.
— Покажи ладошки.
— Перестал писать в штаны, просится сейчас. Тоже самое с дефекацией. Просится в туалет.
— По большому тоже?
— По большому, по маленькому… в любом случае. Сам идет, знает, где всё находится. Начал повторять слова, фразы. Слушает музыку, причем с удовольствием. Пытается петь какие-то песни. Занимаемся с логопедом… причем мы занимались с логопедом и до шести лет, эффекта не было, потому что он не мог повторять и ничего не мог сделать. Сейчас он с удовольствием повторяет. Он знает цифры, буквы некоторые, потому как начали это всё учить. Слюнотечение прошло. Глазки то сходятся, то расходятся.
— Посмотри на меня.
— Он понимает, о чем мы говорим. И иногда даже вставляет свои мысли, свои фразы.
— Рассуждает, пытается… (неразбор.) Да?
— Да, он полностью в этом разговоре, диалоге.
— Не хватает количества слов, но в принципе ребенок пытается говорить, участвует в разговоре. Понимает всё, что ему говорят?
— Да, он понимает, что говорят. Он понимает, о чем с ним говорят. Он не может назвать некоторые слова, но он пытается их как-то продемонстрировать.
— Жестами?
— Да. Самое главное, что мы принимали препараты. И получалось, что невропатолог нам назначал ноотропные препараты, психиатр – психотропные препараты. Сейчас ребенок совершенно без препаратов и он нормально, адекватно реагирует и чувствует себя в окружении людей. То есть он не носится, он понимает, где он находится – если это на детской площадке, то там можно бегать, прыгать. Если это где-то, где надо посидеть, он может посидеть. И действительно это всё без препаратов. В России мы лечились шесть лет, общими методами обычных врачей – у невропатологов, у психиатров. И я боялась, что выхода из этого нет никакого, потому что мы всё глубже и глубже удалялись от нормального состояния. То есть ребенок всё хуже и хуже становился. Это было страшно. Сейчас после года лечения, я понимаю, что можно надеяться на что-то лучшее. Что может быть выйдем мы, не выйдем на обычное, нормальное состояние ребенка, но, по крайней мере, с ним можно общаться, с ним можно разговаривать и от него можно уже чего-то большего ожидать.
— Дима прошел большой путь. Он уже вышел фактически на очень высокий уровень. Просто обычно к шести годам трудно поддаются лечению. Но он смог это сделать.
— Ну, да, нам сказали, что можете уже не заниматься с ним, смысла в этом нет, потому что он перешел пять лет, когда в ребенка можно было что-то вложить, в него надо было вкладывать, а сейчас смысла нет заниматься – это нам говорили так (неразбор.). Сейчас я понимаю, что мы занимались и от этого есть эффект и хочется еще больше, потому что видно, что есть продвижения и очень большие.
